К слову, «Усинскгеонефть» – правопреемница НРЭ-4 – 19 января отметит свой уже 45-летний юбилей.
…В общении Владимир Безрук оказался человеком простым. Отключив свой мобильный телефон (согласитесь, такую вежливость сегодня встретишь нечасто), мой собеседник погрузился в воспоминания, в которых историческое и личное переплелись настолько тесно, что отделить одно от другого просто невозможно.
УВИДЕЛ СЕВЕР – И ПРОПАЛ
– Владимир Антонович, в одном интервью десятилетней давности Вы назвали Усинск 70-х неуютным. Почему?
– Понимаете, приехал я сюда с Украины, с цветущей Полтавщины, где жизнь была устоявшейся, да и культура – на достаточном уровне. А здесь, на берегу Усы, тогда стояли обшарпанные балки, над ними – целый лес антенн. И все. Было лето, продукты завозили только по воде, и одна баржа, помню, пришла со спиртным. И мне было просто дико смотреть, как у магазина в очереди стали драться из-за водки, словно в голодный год из-за хлеба.
Чуть позже я на таких людей перестал обращать внимание, потому что не они определяли погоду. Большинство составляли те, кто не просто хотел и умел работать, но всегда был готов помочь товарищу. Кто жил, что называется, с открытой душой. А тот, кто приезжал только за длинным рублем, долго здесь не задерживался.
– А почему, собственно, Вы выбрали Север?
– В 1973 году я заканчивал Полтавский нефтяной геологоразведочный техникум и ждал распределения. Пришла разнарядка на Крайний Север – всего два места, а желающих было десятка полтора. Мы с товарищем, Иваном Кучером, к тому времени уже отслужили в армии, а остальные ребята – нет. Поэтому подошли к куратору группы и сказали: «Отправьте нас, мы постарше других, покрепче. Дело-то серьезное!». Не знаю, почему, но я был уверен, что справлюсь. Так мы и попали в Усинск. Приехал с нами еще один полтавец – Саша Сидоренко. Но он отработал всего несколько месяцев, потом ушел в армию и сюда уже не вернулся. Наверно, не успел обжиться, понять всю красоту и особенность Севера. А мы с Иваном по сей день здесь.
– А лично Вы красоту Севера сразу поняли?
– Да. Вспоминаю свой первый рабочий день, дорогу на вездеходе на Восточный Возей. Пока ехали, вокруг вилась огромная туча комаров, только успевай отмахиваться. Когда проходил службу в Сибири, всякого навидался, но такого «богатства» даже там не было. А потом, когда увидел буровую прямо посреди тайги, а кругом озера и речушки – сразу что-то екнуло в груди. Все, думаю, пропал! Я ведь охотник и рыбак, без природы не могу. Опять же люди понравились…
«ДУМАЙ О ЛЮДЯХ!»
– Кстати, характеризуя первых усинцев, Вы отметили, что они хотели и умели работать. Это главный для Вас критерий оценки?
– Один из главных. Отец воспитывал нас с братом трудом, не давал нам шататься без дела. Когда уходил на работу, оставлял на столе список заданий: грядки перекопать, яблоки собрать, корове травы накосить. Авторитет отца был для нас непререкаемым, мы с детства старались вести себя так, как он: относиться ко всем по-человечески, помогать каждому, делать свою работу добросовестно. Когда я уже руководил коллективами, он постоянно мне напоминал: за тобой люди, всегда думай о них.
– Очевидно, эта жизненная установка и помогла Вам стать одним из самых знаменитых буровых мастеров за всю историю нефтедобычи в Коми, удостоиться орденов Октябрьской Революции и Трудового Красного Знамени и многих других наград, а бригаде в свое время – не раз побеждать в соцсоревнованиях.
– Наверное. У меня все были на равных правах: есть работа – сделай ее добросовестно, честно, и можешь отдыхать. Еще у нас никогда не было цели дать план любой ценой. План, как бы он не пугал своими объемами, всегда выполним, нужно только отладить работу бригады, чтобы не было простоев. Бурение – вещь такая: если время потерял, потом не догонишь. И тут одним из основных вопросов являлось снабжение. Для меня просто удивительно было, когда однажды зашел на склад соседней буровой, а там ни шланга, ни прокладки. А вокруг – голая тундра, случись что – взять все это просто негде. К счастью, таких нерасчетливых мастеров были единицы.
– Кстати о снабжении. Правду ли говорят старожилы, что при перебоях буровики по ночам чуть ли не крали в чужих бригадах раствор и запчасти?
– Всякое бывало. Больше, конечно, помогали друг другу. Тогда все необходимое на буровые завозилось по Госплану, и, конечно, продать или купить какую-то деталь, топливо или продовольствие было нельзя. Поэтому при необходимости менялись с соседями или брали взаймы. Помню, приехал к нам в бригаду начальник сейсмической партии – зима, мороз, а у них закончились солярка и продукты. И везде, куда он обращался за помощью, отказывали – у самих все было впритык. Он только и сказал мне: «Выручи, казак, люди мерзнут, есть нечего!». Совести не хватило отказать. Вот в таких ситуациях и рождалась настоящая северная дружба.
Были, конечно, обратные примеры. Поломается, например, муфта, и запасные закончились. А у меня целая бригада в тундре – если выйдет в простой, пострадает дело, люди премию не получат. Вот и едешь к соседям… А мастер их заявляет, мол, извини, друг, но ничем помочь не могу. Но я-то знаю, что у него муфта есть, и не одна. До того обидно становится… Вот ночью без спроса у них на складе и возьмешь. Но всегда, когда сами получали запчасти, возвращали, что взяли, обратно. Один раз дело дошло даже до следователя. Прибыл он к нам, я во всем сразу признался и сказал: «Не для себя брал, для работы». Он только рукой махнул и уехал.
– То есть для Вас интересы дела, забота о людях были важнее формального участия в соцсоревновании?
– Конечно. Но в конкурсе на лучшую бригаду мы участвовали с большой охотой. Стимул был хороший: переходящее знамя, надбавка к зарплате, уважение со стороны коллег. Если два коллектива шли с примерно равными показателями, то чуть не каждый день сравнивали: кто сколько метров пробурил. Непередаваемая атмосфера и при этом никакой зависти, только спортивный азарт. Сегодня мы в «Усинскгеонефти» возродили эту добрую традицию.
– Скажите, а не было ли у буровиков 70-х желания посоревноваться с бригадой Валериана Рая, которая в 1967-м пробурила ту самую скважину № 7 – родоначальницу старейшего здесь Усинского месторождения?
– Лично у меня – нет. Конечно, это был трудовой подвиг, в результате которого в необжитой тундре ударил фонтан нефти. Но на то время бригада Рая была здесь единственной, и по-настоящему соревноваться с ней никто не мог. Хотя относились мы к первооткрывателям с большим уважением.
– Равно как и к начальнику НРЭ-4 ныне покойному Сергею Дюсуше, бюст которого установлен возле Дворца культуры Усинска во многом благодаря Вашей инициативе?
– Да, Сергей Александрович был Человеком с большой буквы и специалистом от Бога. Он умел видеть, что называется, под землей. Нам, буровым мастерам, всегда говорил: «Если сомневаешься – спроси!». Вот мы и звонили прямо посреди ночи, а он брал трубку и давал четкие, конкретные распоряжения. Причем его решения, даже если он находился за десятки километров от буровой, всегда были единственно правильными. Ощущение было такое, будто он и не спал вовсе, а все время думал именно о твоей проблеме!
Он организовал в Усинске своего рода испытательный полигон для новых технологий бурения с использованием алмазных долот, усовершенствованных колонн труб и т.д. То есть благодаря ему мы постоянно двигались вперед.
– А вместе с вами бурно развивался и сам будущий город Усинск с его окрестностями. Какие вехи в 35-летней истории района Вы считаете основными?
– Начать здесь следует с даты основания. Кто-то считает отправным пунктом приезд в наши края председателя Совета министров СССР Алексея Косыгина. Мол, после этого визита и было принято решение о создании района. На самом деле главный импульс дали академик Георгий Чернов, который подтвердил наличие здесь промышленных запасов «черного золота», и геологоразведчики, открывшие для страны «большую нефть» центральной Тимано-Печоры. То есть еще до официального образования района нам уже было ясно: Усинск рано или поздно станет нефтяной столицей республики.
Еще одна веха – начало работы местного домостроительного комбината. Для нас тогда это было самой большой радостью. Многие ведь приезжали сюда из сел и деревень, ютились в бараках и балках. А тут, как грибы после дождя, вдруг стали расти сначала пятиэтажки, а потом и девятиэтажки. Сбывались мечты и надежды людей, которые с таким нетерпеньем ждали благоустроенное жилье… А потом стали строить детские садики, школы, то есть обустраивать город по-настоящему. И это тоже было для нас настоящей радостью.
Знаете, сегодня некоторые – по незнанию или сознательно – пытаются бросить камень в огород того времени, называя его периодом застоя. Но посмотрите: именно в то время строились такие грандиозные объекты, как БАМ, Магнитка, Комсомольск-на-Амуре, города нефтяников в Тюменской области. Конечно, тем, кто не любил работать, может, все это и не нравилось. Но только не подавляющему большинству людей, к которым я отношу и себя. Мы ставили перед собой конкретные цели, защищали перед Госпланом заявку на оборудование и материалы – и вскоре встречали на речных пристанях баржи с грузами. Только не ленись, работай! Хорошее было время…
МЫ ТВЕРДО СТОИМ НА НОГАХ
– А как лично Вы и коллектив предприятия пережили трудные для Усинска 90-е?
– Я и сегодня их по-прежнему переживаю, потому что такое невозможно забыть. Заказчики не расплачивались с нами месяцами и годами, людям нечем было выдавать зарплату. Когда какие-то деньги поступали, мы с главбухом сначала раздавали их работникам, а потом уже, если оставалось, получали сами. Может, именно поэтому люди, несмотря на трудности, держались до последнего: не разбежались, да и станки не бросили ржаветь в тундре – все вывезли своими силами. Так что коллектив у нас сохранился, а ведь многие тогда не устояли.
– После выхода из кризиса наверняка поменялись и стоящие перед предприятием задачи?
– Собственно говоря, поменялись они еще в середине 80-х. До этого времени нашей основной целью был прирост запасов. Чтобы обеспечить рост добычи нефти на долгие годы, мы открывали новые месторождения, залежи. Но с началом Перестройки поисковое и разведочное бурение пришло в упадок. Государство упустило этот момент, и теперь нефтяные компании, по большей части, работают с тем, что было открыто еще в советские времена. И все же мы твердо стоим на ногах, потому что у нас огромный опыт и отличные специалисты.
– Очевидно, после таких потрясений поменялись и сами усинцы?
– Поменялись, и здорово. Раньше люди больше любили свою работу и дорожили ей, и это было правильно. А в 90-е годы все стало по-другому, и в этом не вина людей, а влияние эпохи. Ведь тогда можно было ничего не производить, а просто поехать, скажем, в Белоруссию, привезти полные сумки одежды, продать здесь и целый месяц на выручку жить. Многих талантливых специалистов мы потеряли в те годы, потому что выпускники вузов шли на рынок и торговали ширпотребом. И все же, несмотря ни на какие трудности, в главном усинцы остались прежними: добрыми и отзывчивыми людьми, настоящими северянами. Они по-прежнему любят свой родной город.
– А лично Ваше отношение к Усинску со временем как-то менялось?
– Когда-то он стал для меня второй родиной, а сегодня, наверно, уже первой. Ведь здесь я прожил в два с лишним раза дольше, чем на Украине, где родился. И, что самое важное, вместе с Усинском я рос и как специалист, и как человек.
– И, наконец, последний вопрос, Владимир Антонович. Скажите, каким Вам видится будущее нашего города и района?
– Сегодня Усинск, несомненно, похорошел, здесь уютно и комфортно жить людям. Думаю, заведенный порядок будет поддерживаться и впредь. Наверное, обширное строительство здесь вести не будут – чтобы осваивать север Коми и юг Ненецкого округа, достаточно и того, что есть. Но в промышленном плане Усинск будет развиваться еще не одно десятилетие. В этом я уверен.