Увы, не вхожу в их число. Видеть – видел, это да. Окружные редакции радиовещания и газеты «Няръяна вындер» в начале восьмидесятых соседствовали на втором этаже старого деревянного дома № 19 по улице Смидовича. На этой нарьян-марской кухне новостей хотя бы раз побывал каждый из мало-мальски известных в округе людей, а редакционный дворик служил местом коллективных перекуров акул пера и микрофона. Там, дымя «Беломором», «Примой» и «Шипкой», репортеры обменивались информацией и обсуждали сюжеты будущих публикаций и передач. Отчетливо помню свое удивление, когда кто-то из коллег сказал, что входящий в здание человек и есть знаменитый Требс…

ЧЕЛОВЕК В СТАРОМОДНЫХ ОЧКАХ

Его внешность типичного интеллигента абсолютно не совпадала с обликом, который я, вчерашний школьник, успел нарисовать в своем воображении. Представлялось, что начальник крупной геологической экспедиции и первооткрыватель месторождений, покоритель суровых пространств и земных недр должен выглядеть иначе.

А он скорее напомнил мне нашего школьного учителя географии – и костюмом своим с белой рубашкой и темным галстуком, и очками в старомодной роговой оправе, и этим венчиком седых волос вокруг загорелой лысины. Ветеран-учитель был тишайшим скромнягой, Требс показался мне таким же. Однако, произнеся это вслух в компании матерых журналюг, нарвался на единодушную отповедь.

– Ты что, мальчишка, это же мощнейший человечище! Такие один на миллион встречаются. Гордиться потом будешь, что стоял на этом крыльце, когда он мимо проходил!

Наверное, слишком я еще был неопытен, чтобы уловить отблеск стали в цепком взгляде сквозь очки, ощутить поток исходящей от этого человека кипучей энергии. Может быть, вот если бы поговорить с ним... Но не довелось. Да и вряд ли стал бы он (ему уже было под шестьдесят) откровенничать с безусым юнцом. Поэтому все, что о нем знаю – узнал из книг и газет, от старших товарищей и со слов очевидцев легендарных событий. И эти знания поразили, заставили восхищаться интеллектуалом с железной волей, сумевшим пронести свет в душе через горнила нечеловеческих испытаний.

ЛЕДОВЫЙ ПРИЧАЛ

…Ледокол «Петр Пахтусов», словно консервный нож – жестяную банку, с хрустом вскрыл форштевнем мерзлую корку припая и, сминая торосы, метр за метром приближался к заранее выбранной точке ледового поля.



А с варандейского берега ему навстречу, далеко опередив остальных встречающих, торопился Требс. Он и только он должен был первым подняться по трапу на капитанский мостик – по долгу человека, несущего главную ответственность за все возможные дальнейшие перипетии опасного арктического рейса. Ведь именно в мудрой голове Требса задолго до того апрельского вечера 1975 года возник, а затем обрел четкие очертания дерзкий замысел.

Следом за ледоколом в проломленную брешь втиснулся теплоход «Валдайлес». Глубокой ночью на припайный лед с него начали выгружать кирпич и брус, цемент и металлоконструкции, буровые станки и обсадные трубы. Между судном и берегом челноками сновали машины и тягачи со стальными санями, а припай грозно потрескивал и щерился трещинами.

Так разжималась тугая спираль первой на Европейском Севере операции «ледовый причал». Прежде подобное делали лишь в Антарктиде и на Чукотке, где успел поработать Требс. А он, как никто другой, умел извлечь из любого обретенного опыта рациональное зерно, умел прорастить его.

«Ледовый причал» не являлся экспериментом ради эксперимента. Он был позарез нужен, чтобы обеспечить нефтеразведчиков всем, без чего на месяцы замерла бы работа недавно созданной Варандейской экспедиции глубокого бурения. Не отнесешь эту операцию и к числу тех, которые заведомо обречены на успех. Случись что не так, громко зазвучали бы злорадные голоса «предостерегавших от необдуманного риска». Только что они, в отличие от Требса, знали о риске, и чем его можно было напугать после пережитого в юности?!

ЛАГЕРНАЯ ЮНОСТЬ

«Победителей не судят». Очень так бодренько, жизнеутверждающе звучит, не правда ли? До того, пока не сделаешь ударение на первом слове. И тотчас фраза обретает иной, зловещий, смысл. Кому-кому, а Требсу не требовалось это разжевывать. Ему ли было не знать, сколь споро вершат в нашей стране суд неправедный и лютый, особо не утруждаясь поисками доказательств.

Для подавляющего большинства долгие годы он оставался Романом Владимировичем. А ведь был – Рудольфом Вольдемаровичем. При Петре перебрались в Россию его предки-немцы. Больших чинов и богатств не нажили. Родители усердно трудились на Путиловском заводе, но тут приспел недоброй памяти 1937-й год, и главу семьи увез воронок – увез, как потом выяснится, на расстрел.

Рудольфу тогда было неполных двенадцать лет. До 1955 года, пока не получил на руки документы о реабилитации отца, а с ними и возвращение гражданских прав, он жил парией с клеймом сына врага народа. С шестнадцати его спутниками стали кирка, лопата, железный лом и лагерная тачка. Работа до кровавых мозолей на строительстве Северной железной дороги, нары в промерзших бараках и землянках, скудная пайка и лай конвойных овчарок – такая ему выпала юность.

Да, не он один испил сию горькую чашу. Кому было легко в годы военного лихолетья? Да, Рудольф Требс разделил участь миллионов зэков в телогрейках и робах, но вспомним, что ко всему прочему он был еще и немцем – и это в стране, воевавшей с фашистской Германией! Виноватый без вины, отверженный вдвойне. Не согнулся, не сломался, сохранил человеческое достоинство – уже одно это достойно уважения. Сумел распорядиться одним шансом из тысячи, шагнул на скрижали истории в сапогах, покрытых лагерной пылью, что вообще сродни подвигу.

ТАЛАНТ ПЕРВОПРОХОДЦА

Этим шансом для него стала геологоразведка. Он вошел в профессию точно и без зазоров, как бронебойный снаряд нужного калибра входит в предназначенный именно для него орудийный ствол. 2 сентября 1959 года Требс возглавил свою первую нефтеразведочную экспедицию, которая послужит прообразом всех остальных, организованных потом.

Пройдет всего три года, и за ним закрепится репутация человека, не знающего слова «невозможно». Казалось, препятствия и помехи лишь раззадоривали Требса, заставляя находить неординарные решения. Другой бы руки опустил, а он и сам не терял присутствия духа и всех вокруг заряжал верой в то, что все получится, что не бывает безвыходных ситуаций.

Нет кирпича? Расколем взрывчаткой скалу и воздвигнем стены из ее обломков, скрепив их цементным раствором. База снабжения находится в шестистах километрах? Не дожидаясь навигации, проложим зимник сквозь таежные дебри…

Отдельная тема – его умение объединять и сплачивать коллективы. Экспедиционные кадры – это еще те кадры. Не выпускницы института благородных девиц, прямо скажем. И комсомольцы-добровольцы среди них хотя и встречались, но были в явном меньшинстве. Остальные же в большинстве своем прошли, как говорится, и Крым и Рим. На севера, в таежную глушь и бесприютную тундру завсегда подавались люди, которым душно было в теплых конторах и тесно в рамках регламентов. Не боялись ни бога ни черта, за словом в карман не лезли и терять им было особо нечего.

Их гнуть и ломать, а уж тем более агитировать – толку нет. И длинный рубль, кстати, тоже отнюдь не всегда служит решающим аргументом. Почему шли они за Требсом, почему готовы были ехать на край света, прослышав, что он вновь сколачивает новую экспедицию? Потому, наверное, что знали: он не будет прятаться за их спины, не подставит, не обманет и не превратит тебя в бессловесного исполнителя бездумных приказов. Знали: там, где Требс, царит справедливость. А еще народная молва приписывала ему свойство притягивать геологическую удачу. И, пожалуй, что-то в этом было. За десять лет созданная им Варандейская экспедиция открыла восемь(!) нефтяных месторождений на севере Тимано-Печоры.

Его не стало 15 сентября 1988 года. За год до этого на Варктнавской площади было открыто высокодебитное нефтяное месторождение. Ему и присвоили имя Требса. По совести. По праву. По чести.