«Наши акционеры рискуют»

– Их много?
– Нет, в основном это мелкие месторождения, которые были куплены на аукционах за достаточно большие деньги и требуют значительных инвестиций. Цена на металл резко возросла, поэтому эти месторождения, особенно в Коми, показывают нам отрицательный конечный NPV. Это происходит не только с нашей Компанией, у коллег тоже есть такие проекты.

– Вы их замораживаете или продолжаете?
– Мы их оптимизируем, если получается. А если нет – возвращаем лицензию государству.

– ФАС обвиняет нефтяников в завышении цен и оштрафовала их почти на $1 млрд. Недавнее решение Высшего арбитражного суда по делу ТНК-ВР, в котором признается правота чиновников, как-то повлияло на Ваши взаимоотношения со службой?
– У нас около 70 судебных разбирательств с антимонопольной службой, хотя мы считаем, что такое количество дел не красит ни нас, ни госорганы. Такие крупнейшие компании, как «ЛУКОЙЛ», «Роснефть», «Газпром нефть», ТНК-ВР, не могут все быть преступниками. Мы имеем опыт работы в США, где у нас большое количество заправок, в 14 странах Евросоюза, в Восточной Европе, и ни в одной стране у нас нет ни одного судебного разбирательства, только на родине. Почему? У нас нет подзаконных актов, которые раскрывали бы трактовку таких понятий, как «коллективный сговор», «доминирование на рынке», «коллективное присутствие» и т. д. И из-за этих нюансов возникают проблемы, которые требуют обсуждения. Мы открыты к диалогу. Но применять формулу или регулировать цену на бензин? Мы видели, как в Советском Союзе добывалось огромное количество нефти, но был дефицит бензина. Кроме того, сегодня перед нами стоит ряд крупнейших задач. К 2012 году мы должны погасить все факелы и перестать сжигать газ, а это огромные инвестиции, которые не приносят дохода, а направлены на соблюдение экологических требований. Перед нами стоит задача перехода на новые стандарты топлива «Евро-4» и «Евро-5», что требует колоссальных инвестиций: по нашим подсчетам, суммарно в стране для этого придется потратить около $50 млрд. Мы должны практически перестроить наши заводы, потому что в России они были ориентированы на производство мазута и низкокачественного бензина. А сбыта мазута нет. Активная деятельность «Газпрома» по газификации свела почти к нулю рынок топочного мазута, сузила донельзя рынок мазута для выработки электроэнергии. Поэтому этот продукт мы в убыток себе должны везти на экспорт. Мы всегда говорим: эти затраты надо учитывать. Или будет ослаблена налоговая нагрузка на добычу или переработку нефти, или цена российского топлива будет колебаться с учетом как затрат на модернизацию или выполнение тех или иных директивных решений, так и конъюнктуры мирового рынка. Позиция по отношению к нефтяным компаниям должна быть взвешенной. Мы считаем, что залог цивилизованного рынка нефтепродуктов – в переговорном процессе, а не в судебных решениях. Тем более что в последние годы мы видим достаточно стабильный рынок и цены на нашу продукцию.

– Одна из основных претензий ФАС в том, что на внутреннем рынке Вы получаете больший доход, чем net back (цена продажи за вычетом экспортной пошлины и транспортных расходов) при продаже за рубеж.
– Если мы еще раза в два увеличим экспортную пошлину, можно вообще по net back за «ноль» продавать. Когда литр бензина в Советском Союзе стоил 30 коп., проезд в метро стоил в шесть раз меньше – 5 коп. Сегодня литр 92-го бензина стоит около 24 руб. А проезд в метро – 26 руб.

– На мировую с ФАС Вы идти не собираетесь?
– Я говорю: мы открыты для любого диалога.

– А он происходит?
– Да. Периодически. Мы согласны на формулу (определения оптовой цены нефтепродуктов на внутреннем рынке.– «Ъ»). Но только чтобы она учитывала все составляющие, а не какую-то одну. Мы не понимаем, как привязать ее к net back отдельных заводов (одно из предложений ФАС.– «Ъ»). И вообще, формула – это административное регулирование. Тогда надо все регулировать: цены на металл, на электроэнергию, хлеб, продукты питания, переходить к плановой системе. Я жил при плановой системе и знаю, что это вечный дефицит по всем направлениям.



– Альтернатива формуле – биржевые торги.
– Мы уже продаем на бирже до 10% (от объема продаж на внутреннем рынке, как требует ФАС.– «Ъ»). Но сегодня биржа не имеет инструментов, которые гарантировали бы, что продавец поставит продукцию, а покупатель заплатит за нее. Должна быть система хеджирования, страхования, биржа покупки на будущее. Она регулирует цены будущих поставок, страхует стоимость доставки. А кто сегодня застрахует цену доставки бензина через год по железной дороге? Не хватает массы инструментов, чтобы биржа работала нормально.

– Компания изменила стратегию развития, обещая сконцентрироваться не на объемах добычи, а на увеличении свободного денежного потока. Это означает, что Вы не будете приобретать новых активов?
– Мы считаем, что программа по приобретению перерабатывающих активов нами реализована полностью. Заводы в Италии и в Голландии закрывают маршруты поставок нефти и полуфабрикатов в Западную Европу. Так что в ближайшие годы приобретать нефтеперерабатывающие мощности наша Компания не будет не только в Европе, но и в других регионах. Мы концентрируемся на создании новых провинций, на геологоразведке и разработке месторождений в Африке, Южной Америке, Центральной Азии. Когда будет сформирован ресурсный потенциал, тогда мы и вернемся к разговору о дальнейшем системном переделе потока.

– При нынешней налоговой системе Компания сможет избежать падения добычи?
– В среднесрочном периоде – да. В отдельные годы может запаздывать ввод месторождений, но в целом Компания настроена на ежегодный рост добычи углеводородов.

– Вы видите возможности для реализации крупных проектов в России?
– Да. Мы считаем, стране необходимы инвестиции для развития ресурсной базы, и двум госкомпаниям будет тяжело сконцентрировать такие ресурсы. Потому что перед ними стоят глобальные программы. Мы могли бы быть им хорошими партнерами. У нас уникальный опыт работы на шельфе не только в России, но и на глубоководном шельфе.

– Вы что-то предлагали госкомпаниям?
– Обсуждение идет, но пока тяжело.

– Их не устраивают предложения или они слишком многого хотят от Вас?
– Закон «О недрах» требует корректировки, это факт. Сегодня нельзя делить российский бизнес на государственный и частный. Все мы национальные российские компании, и нас всех надо уравнять в правах. У государства очень много рычагов для того, чтобы определить приоритетных операторов. Если закон требует, чтобы мы были партнерами государственной компании,– мы готовы. К сожалению, пока мы не нашли экономически эффективных проектов для того, чтобы вместе их реализовывать. В то же время мы успешно работаем с «Роснефтью» на Азове и на Каспии, с «Газпромом» на Каспии. У них не вызывает сомнения высокая квалификация наших специалистов и открытость наших экономических принципов построения бизнеса. Мы для них комфортные партнеры, это подтверждают руководители и «Газпрома», и «Роснефти».

– Арктический шельф Вам тоже интересен?
– Нам интересны любые проекты, потому что тот опыт, который мы накопили при строительстве Варандея (терминал на побережье Баренцева моря в Ненецком АО.– «Ъ»), строительстве и обустройстве месторождения на Балтике, должен быть востребован. Мы должны дальше вести геологоразведку, изучать потенциал страны и ставить его на баланс.

– Ваше СП с «Газпромом» не может добиться продления лицензии на структуру Центральная на Каспии уже больше года.
– Она будет переоформлена, сомнений нет. Думаю, это случится в этом году, документы собираются, идет разговор об СРП.

– Может быть, проще заниматься проектами за рубежом?
– Мы уже работаем на глобальном рынке. Но у нас есть обязательства перед страной. Ведь если такие компании, как «ЛУКОЙЛ» и «Газпром», начнут ориентироваться на проекты за пределами России, кто придет сюда, если свои уходят?