Увлекательные и емкие лекции Татьяны Федоровны слушала и я, будучи студенткой. Поэтому, готовясь к интервью, особенно боялась показаться глупой и несведущей. «Я очень люблю Усть-Цильму, отдала ей 10 лет экспедиционной жизни и еще столько же – диссертационной. Так что готова ее популяризировать всегда», – легко согласилась на беседу ученый, и мое волнение как рукой сняло.

* * *
– Татьяна Федоровна, мы часто слышим такое словосочетание, как «старообрядческая библиотека». Если не ошибаюсь, это не учреждение, куда можно попасть по читательскому билету, а совокупность сохранившихся книг?
– По отношению к старообрядцам ученые сегодня разделяют два «библиотечных» понятия: «общинные библиотеки» и «родовые». В Усть-Цилемском районе существовали оба этих вида. Общинная библиотека – это собрание рукописных и старопечатных книг в основном богослужебного назначения. Такие книги стекались в дом какого-то наставника, авторитетного и знающего человека, и использовались для коллективного богослужения. Мне лично довелось в 80-е годы видеть такую библиотеку в селе Замежная, что на реке Пижме.
Родовая библиотека постепенно формировалась в какой-то разветвленной семье, где были грамотные люди. Такие книги бережно хранились и передавались по наследству. Иногда они уходили в новую семью, если их забирала женщина, вышедшая замуж за представителя другой фамилии. Иногда они «сиротели» – не оставалось в живых заинтересованных в них членов такой в прошлом «книжной» семьи, и тогда книги после его смерти забирали грамотные наставники (так старообрядцы называют своих духовных предводителей, роль которых близка к роли священников). Они выступали своеобразными старообрядческими археографами – собирателями книжной старины.



– Известны ли имена таких археографов?
– Да. Например, в 80-е годы прошлого века таковой была усть-цилемская наставница Федосья Ефимовна Чупрова. Каждую экспедицию мы начинали с посещения Федосьи Ефимовны, которая нам рассказывала о новостях в среде «книжных» усть-цилемов, и это нам в дальнейшем очень помогало в работе. Эта женщина, кстати, была наследницей одной такой родовой библиотеки: к ней перешли рукописи ее деда – Кислякова Ивана Родионовича, выходца из архангельских крестьян. На некоторых его книгах, попавших в руки археографов, сохранился его личный штемпель как владельца библиотеки, а на одной – порядковый номер книги в его собрании – 59! Ф. Е. Чупровой как хранительнице старинной книжности и помощнице археографов я даже посвятила специальную научную статью.

– Можно ли в современных условиях реконструировать родовые библиотеки?
– Да. Но дело это сложное и кропотливое. Главным источником в такой работе являются записи и пометы печорских крестьян, которые они оставляли на полях и других свободных от текста местах рукописных и старопечатных книг. Это очень древняя традиция. Писцовые и владельческие записи были уже, например, на Остромировом евангелии – древнейшей точно датированной русской книге, написанной в 1056-57 гг.! Поразительно, что эта традиция дожила до ХХ века. На старинных рукописях усть-цилемские старообрядцы еще в 50-80-е гг. делали читательские и владельческие записи в старинной манере, используя формулы, близкие к выражениям читателей и владельцев книг, живших в средневековой Руси.

– Если староверы так трепетно относились к своим родовым библиотекам, то, наверное, справедливо предположить, что доступ к ним был ограничен?
– Вы заблуждаетесь: доступ к ним был у всех желающих почитать интересную книгу – родственников и соседей. Об этом свидетельствуют опять же записи на некоторых сохранившихся книгах. Иногда на одной книге их насчитывается не один десяток! Причем они принадлежат не только разным представителям какой-то печорской фамилии, но и читателям из других семейств.

– Насколько мне известно, староверы, спасаясь от гонений, забирали с собой, как говорят ученые, самое ценное: иконы и книги. Эти сокровища, пропитанные верой и родовой памятью, они берегли, простите за банальное сравнение, как зеницу ока. Сейчас мы знаем, как бездумно уничтожалось книжное наследие в первой половине XX века и как староверы его сохраняли. Что все-таки дошло до наших дней?
– Свыше тысячи рукописных книг, «проживавших» на Печоре. Среди них есть и древние рукописи – XV-XVII вв., которые попали туда из разных уголков нашей страны (особенно – из соседних северных областей), и рукописи, переписанные в XVIII-XIX вв. самими печорскими крестьянами со старинных сборников. Сейчас они находятся в государственных хранилищах в Санкт-Петербурге (в Пушкинском Доме – Институте русской литературы Академии наук, в Библиотеке Академии наук), в Сыктывкаре (в университетской библиотеке, в Национальном музее РК). Старопечатных книг сохранилось меньше, так как долгое время археографы не придавали им достаточно большого значения. Хотя среди них есть уникальные по своему происхождению. Сохранилось, например, несколько книг XVII в. с вкладными записями первых царей династии Романовых: в память о душе покойного родственника или в качестве поддержки какого-то монастыря или храма состоятельные и не очень люди покупали книги и делали на них соответствующую запись.

– Какие книги больше ценили сами усть-цилемы: рукописные или старопечатные?
– Еще к середине ХХ в. на Печоре сохранялось довольно много и рукописных, и старопечатных книг. Но в это время грамотных людей, которые могли бы активно читать старинные рукописные книги, оставалось уже немного. Да и они предпочитали им более понятные печатные. Поэтому рукописи хранились не столько для чтения, сколько из уважения к книге и как духовное наследство семьи, рода. Причем степень заинтересованности в их надежном хранении была разной. Такую картину застал в Усть-Цильме и на Пижме Колумб книжной Печоры Владимир Иванович Малышев. Он с начала 50-х гг. ежегодно выезжал на Печору со своими коллегами и учениками для сбора бесценных книг. Потому что опасался за их судьбу и понимал значение для науки соединения рассредоточенных по разным домам частичек некогда единых крестьянских родовых библиотек в стенах государственных хранилищ.

– Получается, что сохранение книжных богатств Печоры – это заслуга исследователей?
– Это заслуга в первую очередь самих усть-цилемов, а во вторую – ученых-археографов, которые буквально спасли от гибели многие старинные книги, хранившиеся иногда в совсем неподходящих для этого условиях: в коробах на чердаках, в сарайчиках и т. п.

– Кто из ученых, с Вашей точки зрения, внес наиболее весомый вклад в сохранение бесценных книг?
– Самые замечательные, ценные в литературном отношении рукописи на Нижней Печоре были найдены упомянутым уже В. И. Малышевым. Их полторы сотни. И представляют они собой своеобразные «библиотеки» под одним переплетом, т. к. это сборники, в которых иногда содержится до сотни отдельных произведений. Как правило, эти сборники включают в себя литературные и исторические произведения Древней Руси в списках XVII-XIX вв. и памятники старообрядческой публицистики. Очень много в них и сочинений насельников знаменитого Выго-Лексинского старообрядческого общежительства в Карелии, с которым печорские старообрядцы поддерживали активные отношения.

– В чем все-таки особенность Усть-Цильмы как старообрядческого книжного центра?
– Здесь, как, наверное, нигде в других старообрядческих районах, бытовали практически все жанры древнерусской литературы! То есть печорским крестьянам были доступны почти все жемчужины средневековой литературы, как оригинальной, так и переводной. И мы можем с уверенностью сказать, что в XIX в. эти средневековые сочинения активно читались, так как многие из них пестрят отзывами крестьян XIX-ХХ вв. Особенно запомнилась мне одна восторженная запись некоего Гаврилы: «Спасибо, Григорей Чупров, за книжку от пола и до неба. В книжке есть хорошие слова».

– Просто удивительно, что печорские крестьяне были так неравнодушны к старинной литературе...
– Это правда. Вот еще одно свидетельство тому: среди крестьян были настоящие писатели. Они не только копировали старинные тексты, но и перерабатывали их, подновляя архаический, сложный для понимания крестьян XIX в. язык, упрощая иногда сюжетные схемы, опуская непонятные образы и выражения, а иногда и добавляя от себя отдельные сцены и подробности. Имя одного такого крестьянина источники сохранили. Это Иван Степанович Мяндин, сын усть-цилемских наставников, ставший профессиональным писцом. Изучению его творчества я посвятила – вслед за целым рядом исследователей из разных городов нашей страны – несколько лет своей жизни. Сейчас в Усть-Цильме уже дважды прошла научная конференция, носящая его имя – «Мяндинские чтения». С 1977 г. я со своими студентами почти каждое лето ездила в Усть-Цилемский район Республики Коми, разыскивая старинные книги. Сейчас они хранятся в научной библиотеке Сыктывкарского университета и активно изучаются нашими студентами-филологами. А я заканчиваю работу над второй монографией, посвященной усть-цилемской книжности и ее создателям, читателям и хранителям. Первая уже вышла пять лет назад. В ней собраны рассказы о разных литературных переделках И. С. Мяндина и опубликованы их тексты. Но еще очень много не исследовано, и конца этой работе не видно.