Кроме того, их почти гладко выбритые подбородки и заскорузлые руки с почти чистыми ногтями вкупе с неожиданно учтивой речью возымели своё действие при нашем знакомстве. И я спустилась к ним в жилище... И протиснулась через сантехнические трубы не почти. А буквально.
Вначале было слово…–заветное
Для того чтобы пробраться в подвальные кулуары «жителей подземелья», мне нужно было знать имя хотя бы одного из обитателей. Пришлось обратиться за помощью к гастарбайтерам на территории бывшего городского рынка. Известное место их сбора на улице Парковой.
Получив необходимую информацию, направляюсь к девятиэтажке. Под балконом стоя на «полусогнутых» (подстелив заранее заботливо прихваченный полиэтиленовый пакет) кричу заветное имя в крохотное вентиляционное окошко подвала. Завожу диалог: «Мужики, завтра к вам приду, ждите часам к десяти утра». Они ставят свои условия: «Свидание состоится на лавочке, у подъезда! И только без ваших журналистских штучек типа фотоаппаратов и диктофонов». Утром лавочка пуста.
На моё журналистское «счастье» дверь в подвал была открыта. В тот день там работали сантехники. Кричу в густую темноту своим вновь приобретённым знакомым: «Эй! Народ, я пришла!»
Из подвального проёма лениво выползает сонный Володя и почти безучастно разрешает сфотографировать их быт. Есть возможность эксклюзивно запечатлеть фотофакты жизни людей из «подземелья»!
Через сантехнические трубы, расположенные по пояс от земли и измазанные каким-то зловонным коричневым маслом, мне с трудом удалось преодолеть желаемые метры до «жилой» территории подвальных обитателей. Теперь, понятно, почему «жильцы» нулевого этажа такие поджарые.
Володя питерский
Родом, разумеется, из Санкт-Петербурга. Сейчас ему 48 лет. Выглядит как конторский «итээровец» социалистических времён, спившийся, но с налётом былой интеллигентности. Есть в нём что-то от тех старых российских аристократов. Породистый овал лица, упрямые складки у рта и, главное, пронзительный и чистой голубизны взгляд (и это после глубокого похмелья!)
На засаленных плечиках его пиджака осела не только перхоть. На его плечах (или «за плечами») – груз наук двух средне-технических учреждений. Техник-электрик, радиомеханик и ещё какие-то приобретённые по жизни профессии, не указанные в дипломах.
По-дурацки, с его слов, как, впрочем, и по легендам практически всех обитателей этого подвала, попал под уголовную статью. Кому-то строил баню, его, типа, «кинули» на деньги, и он в избушку, в отместку, тоже кинул… «красного петуха».
В итоге срок. В 1999 году приехал в Усинск. Потому как до Салехарда, где проживал его родной дядя, денег не хватило. Пропил всё в Печоре. Уже на момент ареста Володи жена от него отказалась. Нынче с двумя дочками она проживает на Вологодской земле. Опять же с его слов, квартиру питерскую он сдаёт, а деньги квартирант перечисляет старшей дочери. Ей 21 год.
В Усинске работал электриком на производственной фирме, охранником у частника, кладовщиком, сварщиком, плотником и ещё где-то и кем-то. В один из декабрьских дней возле магазина (тогда ещё) «Золотой ключик» его, пьяного, оглушили и ограбили. Причём сняли не только тёплую одежду, но даже ботинки. Забрали паспорт, трудовую книжку, военный билет, всё ,что было в портмоне. А вот деньги не нашли.
«Бабки» у меня, – смеётся беззубым ртом Володя, – были припрятаны в та-а-а-ком интимном тайнике!» Обнаружили его, полузамёрзшего, загулявшие до позднего (или раннего) утра прохожие. В больнице ампутировали обмороженную часть ступни.
Размышления у парадного подъезда…
Пока мы с Володей «перетираем» за житьё-бытьё, из подвальных глубин выныривает Юра-чуваш. Ему 45 лет. Выглядит менее импозантно, чем Вовчик, если можно применить такое определение к этой категории людей. Тут же перебивает наш доверительный разговор и свистящим шёпотом, прижимая палец к губам, типа, «по-секрету», шипит: «Вся эта маетная жизнь от неё!» – красноречиво щёлкая себя по кадыку. Понимаю: от пьянки.
«Вот я, к примеру… – продолжает он, и тут же его глаза предательски наливаются похмельными слезами. – Была жена-красавица, дочка-«зайка». Рванул, позарился на радужные перспективы, нарисованные в разговорах дружков, о «длинных северных рублях». Работал в Печоре автокрановщиком, затем пьянки-гулянки, монтаж-демонтаж! Сейчас самого хоть по фрагментам собирай. В итоге жена выбрала свой праведный путь, я – свою горемычную стезю».
Юра периодически поглядывает на диктофон и просит «машинку» выключить. Объясняю, что «это не пойдёт в прямой эфир, живьём», к примеру, на радио. Всё равно: «Отключи, пожалуйста», прижимая руки к груди, просит с чувашским акцентом.
«Мы есть то, что мы едим…»
Судя по их разнообразному меню, о котором красноречиво поведали постояльцы подвала, они не «лыком шиты». К слову, совсем забыла уточнить, таковых «гурманов» обычно проживает в подвале человек восемь-десять. В зависимости от жизненных перипетий. С их слов, у них существует строгое правило, характерное для людей, изолированных от общества в местах не столь отдалённых (куда ещё отдалённее Севера?). Это – небезызвестный «закон общака».
В дни празднования городских дат, мероприятий, как, например, «Сабантуй», они дружно выходят на природу: шашлыки-машлыки и всё такое. Очень любят готовить весной окрошку и разнообразные салаты.
В их нехитром жилище есть электроплитка, примитивный унитаз, стиральная машинка, радио, телевизор, по которому они в основном смотрят старые «киноленты» и политические новости. Любимая газета «Моя семья»…
Совсем удивилась, когда они сообщили о недавнем приобретении – кем-то выброшенном компьютере.
«Только он, почему-то, никак не включается», – сокрушался Юра-чуваш. Оказывается, в их понимании монитора и клавиатуры вполне достаточно для работы машинки. Объясняю, что необходим процессор и много ещё чего. «Мышка», например. При этом слове мужики оживились. «Этого добра у нас хватает!»
Работают они, как правило, на «железке» (ж/д вокзал), когда приходят товарные вагоны. Работодатели прекрасно знают, где и как их найти. Если кто-либо из постояльцев подвала болеет либо с глубокого похмелья, на работу идут только «ходячие». Причём никто никого не упрекает в отлынивании от заработка. Насколько я поняла, в рассказе был элемент своеобразного бахвальства. Тем не менее: «Прошлой зимой, – гордо хвастается Юра-чуваш, – я прикупил себе тёплое пальто на выделенные своими товарищами деньги. А Володя-питерский вообще круче нас всех. У него есть костюм-тройка. Для особых случаев!»
Особые случаи, или «любовь-морковь»
К тому времени, когда мы подобрались к очень интимной сфере их жития-бытия, подтянулись и другие постояльцы. Об одном из них, Саше (38 лет) напишу очень коротко. Он в подвале вообще человек случайный. У Александра есть и документы, и работа на нефтяном промысле, и даже банковская карта.
Надеюсь, что на момент написания статьи он уже «трубит» на вахте. Тем не менее у парня свои семейные проблемы, замешанные опять же на алкоголе, «вынудившие» спуститься в цокольный этаж. Скажу только, что он проникся уважением к дяде Лёше, который, собственно, и приютил его. Дядьке тому лет под шестьдесят. Он тридцать пять лет прожил семейной жизнью и под старость лет умотал на Север. Жена-старушка с молодецким упрямством, регулярно отсылает ему переводы, чтобы муж вернулся обратно в среднюю полосу. Что деда держит в подземелье, я так и не поняла. Так вот, тот парень – Саша – пообещал, что на днях купит билет дяде Лёше. К жене-бабке, в один конец. Из благодарности за ночлежку.
Ещё много рассказов о любовных похождениях я услышала в те два дня, что общалась с постояльцами почти настоящего жилища. И они, действительно, почти с искренним чувством верили в свои почти реальные мужские подвиги. Только нет-нет, как бы задумавшись и отвлёкшись на мгновения, брали в руки разбросанные среди труб старые выпуски газеты «Моя семья», где пишут про семью, которой у них, увы, нет. Или почти нет…