Это сладкое слово «вахта»
С возможности «рубки» начинается психологическая подготовка к пути в Усинск. Спросите окружающих: что такое в первую очередь для них Усинск? В девяти из десяти случаев ответ будет однозначным: деньги. Удивляться нечему: а где ещё в Республике Коми можно начинать разговаривать с работодателем с суммы в 20 тыс. рублей? Подчёркиваю — начинать...
Конечно, всё относительно. Во-первых, есть работы и с меньшими цифрами. Во-вторых, что, собственно, предлагается за суммы с четырьмя нулями? Работа буровым мастером, оператором по обезвоживанию и по подземному ремонту скважин, опрессовщиком труб, ну и, разумеется, многочисленные строительные, монтажные и водительские работы.
Всё это в подавляющем своём большинстве — вахта. Тридцать дней беспрерывной работы на буровом участке, тридцать дней отдыха.
Не будем касаться здесь разного рода прописанных и предписанных норм гигиены труда. Большая часть российской нефти сейчас залегает в таких природно-климатических условиях, что иной, кроме вахты, способ добычи, потребует периодического — раз в десять лет — возведения новых и новых Нефтеюгансков и Усинсков, причём с каждым разом — всё севернее и севернее.
В случае с Тимано-Печорской нефтегазоносной провинцией мы будем иметь дело уже и не с Республикой Коми вовсе, а с Ненецким автономным округом, то есть с территорией, которая изначально и плотно залегает: а) за Полярным кругом; б) на вечной мерзлоте; в) в тундре. Такой город республика, как известно, уже имеет, и мучения с его содержанием общеизвестны. Впрочем, уголь вахтой добывать невозможно.
А нефть — возможно. И если кольцо шахтёрских посёлков вокруг Воркуты всё же располагается на сравнительно небольшом расстоянии, то маршруты выездов и вылетов из Усинска исчисляются десятками, а сегодня — уже и сотнями километров. Усинское, Возейское и Баганское месторождения, конечно, ещё дают нефть, но настоящие перспективы нефтедобычи лежат далеко за Полярным кругом.
Вахтовики не то что едут — летят иной раз на свои участки часами. А затем там живут и работают. В подавляющем своём большинстве мужчины, но есть и женщины — лаборанты, повара, уборщицы и т.п.
Всё это совсем не свежо, я понимаю, и тысячу раз описано в многочисленных очерках. Очерки, как правило, отличаются бодрящим романтизмом, и, кстати, теперь, с высоты прожитых лет, а самое главное — сам побывав на некоторых буровых, я по собственной воле глушу те неизбежные зёрна скептицизма и цинизма, что закладывает в меня моя профессия. Работа за сотни вёрст от цивилизации, в 40-градусный мороз зимой и в тучах мошки летом, не может не вызывать уважения.
Но надо при всё этом понимать: не может такая работа, во-первых, покоряться людям с обыкновенной психикой; во-вторых, она не может сама не влиять на психику. Я отнюдь этим не утверждаю, что вахтовики после длительной работы повреждаются разумом. Просто изначально сюда едут люди, безусловно, решительные, готовые терпеть малочеловеческие условия труда и как-то изощряться и приспосабливаться к ним.
Здесь меня опять могут поймать на слове «малочеловеческие» и указать на примеры достойного отношения к своим работникам тех же «ЛУКОЙЛа», «Северной нефти», «Енисея» или, допустим, «Усинскгеонефти».
Всё так — но вокруг перечисленных крупных игроков кишмя кишат многочисленные мелкие сервисные фирмы и фирмочки, довольно часто созданные как банальные ИП, найм к которым происходит вне каких бы то ни было пределов Трудового кодекса. Расплачиваются с людьми в таких фирмах тоже в самой простой форме, оставляя для официальных подналоговых ведомостей какую-нибудь совсем символическую сумму.
Нанявшиеся строители и водители тоже отнюдь не сидят в Усинске. Строителей и монтажников забрасывают в ту же самую бескрайнюю и безлюдную тундру. Шофера предпринимают сверхчеловеческие усилия, чтобы ухитриться за 12-часовую смену вывезти с буровой как можно больше нефти по фактически отсутствующим дорогам, пытаясь не опрокинуться.
В общем, работа та ещё — и не пытайтесь мне доказать, что она способствует утончению нравов и вкусов. От Усинска и на всём протяжении железной дороги до Котласа отлично известно выражение «вахтовый поезд», попавшие в который пассажиры считают это для себя если не верным несчастьем, то уж по крайней мере очевидным риском.
Внедрение зарплатных карточек на некоторых нефтяных предприятиях стремительно ускорялось отнюдь не в силу любви к современным методам бухгалтерской работы, а из-за банального опасения за здоровье и даже жизнь своих работников, возвращение которых с наличными «котлетами» как магнитом притягивало к ним мошенников, воров, грабителей, да хотя бы — просто собутыльников. Ну и, разумеется, - наркодилеров и проституток.
Впрочем, такова судьба всех подобных городов (Сургут, Нефтеюганск и Нижневартовск здесь не исключения). Про небывалый расцвет проституции в Усинске не писал только совсем уж ленивый журналист, а то, что на «крышевании» барышень лёгкого поведения попадаются высокие милицейские чины, свидетельствует фактически о раковой опухоли, поразившей город.

Крепёж Усинска
Такие мои слова могут показаться чрезвычайно обидными для коренных усинцев, которые живут в этом городе по 25-30, а то и больше лет. Сам факт такого срока проживания — безусловно, свидетельство чего-то большего, чем описанная выше пресловутая «рубка» с вытекающими из неё психологическими последствиями.
Но я исправлюсь. Для тех, кто в Усинске не живёт и смотрит на него несколько высокомерно(в том смысле, что «туда только за баблом едут»), это может прозвучать несколько пафосно, однако: несмотря на свой возраст (26 лет как городу, 34 года как посёлку), Усинск имеет свою историю. В нём самом, в Сыктывкаре, в Санкт-Петербурге и Москве живёт немало тех, кто не только обязан своей карьерой, профессиональным ростом Усинску, но впитал то неповторимое чувство строительства и освоения новых пространств и ресурсов, которые предоставляло Советское государство в 70-80-е годы.
Мне доводилось встречаться и с Вячеславом Бибиковым, и с Александром Роговым, и с Владимиром Безруком, и с Евгением Лескиным, и с Виктором Кармановским, наконец — с Юрием Спиридоновым. Эти люди — то, что можно назвать своеобразным «крепежом Усинска», и, конечно, их фамилии здесь называются ровно потому, что они очень известны. За ними — тысячи людей, которые тоже в своё время отправлялись едва ли не целыми выпусками ПТУ и техникумов на далёкие и очень-очень суровые берега Усы и Колвы.
Но всегда нужно помнить и понимать вот какое обстоятельство. 70-е и первая половина 80-х годов — это время, когда государство (точнее, его ядро — КПСС) холило, лелеяло, окутывало своим покровительством строителей и первопроходцев севера Тимано-Печоры.
Это покровительство носило не только сугубо материальный характер (а денег на строительство Усинска и освоение близлежащей нефти отпускалось щедро), но и морально-пропагандистский. Имеет смысл напомнить о том, что Усинск был объявлен Всесоюзной комсомольской стройкой. Что само по себе предполагало регулярный и большой, по-современному выражаясь, пиар-шум.
Партийные работники, конечно, большую часть времени посвящали производственным вопросам (поговорите об этом хотя бы с тогдашним первым секретарём Усинского райкома КПСС Спиридоновым); но основная их задача, как ни крути, была политическая. Социалистическое соревнование в добыче и строительстве, ударные вахты к юбилеям Октября, партийные и комсомольские конференции, пристальное внимание СМИ, освещавших чуть ли не каждый чих буровиков и строителей, каждую лишнюю тонну нефти, непрекращающиеся десанты писателей, артистов и музыкантов — вот что в первую очередь записано в летопись Усинска, что легло в его, если угодно, историографический фундамент.
Яркий и горячий фон тех лет до сих пор греет сердца ветеранов города. Кое-кто из них, кто давным-давно уже имел возможность уехать не только из Усинска, но вообще из республики, почему-то до сих пор этого не делает. Они опираются вот на этот самый, может быть, не очень понятный для современных молодых обитателей города, но всё-таки возникший усинский патриотизм.
Но нужно понимать, что 90-е годы, вообще изменившие страну, не могли обойти своим действием и Усинск. Сначала они разделили единую «Коминефть» на многочисленные добычные АО и ООО, иногда СП (именно в Усинске было создано первое советское совместное с Великобританией и Канадой предприятие «КомиАрктикОйл»).
Затем вымыли из Усинска значительное число людей в годы жестокого кризиса 1997-1999 годов. Затем сюда пришёл «ЛУКОЙЛ», затем - «Роснефть» (она купила «Северную нефть»). А потом цены на нефть начали стремительно расти, и в город хлынули потоки желающих не терять зря времени.
Но это уже не «всесоюзные комсомольские» потоки. То есть они, конечно, всесоюзные — но никакой политической оболочкой от них уже не пахнет. Пахнет предметом гораздо более современным — деньгами. Ну и водкой, что пропитала стены вагонов, увозящих вахтовиков.

Многопартийность
Ан нет! - возражу себе же. Святу месту впусте не бывать. Политическое руководство единой партии завершилось. Вы мне сейчас, конечно, будете возражать, и я даже знаю, какую партию вы назовёте. Но поверьте: «Единая Россия» именно для Усинска — достаточно невесомый звук. В этом городе политику вершат свосем другие силы, формально — как бы и не политические. Усинск взращен на нефти, нефть — основа его существования; поэтому ничего удивительного в том, что именно нефтяники определяют здесь правила игры, нет.
Правда, советская система сменилась не столько многопартийной европейской, сколько, скорее, двухпартийной американской. Основная борьба за влияние идёт между «ЛУКОЙЛом» и «Северной нефтью». Компании очень серьёзно соперничают за свои доли в горсовете, неистощимы на разного рода социальные инициативы, периодически и громко освещаемые, издают собственные газеты, которым придан вид не столько корпоративных, сколько вполне городских и т.д.
Ну и, конечно, в городе присутствует великое множество более мелких предприятий. Все они так или иначе завязаны на нефть. И получается парадоксальная вещь: Усинск не входит в список так называемых «моногородов». Будучи зависимым, тем не менее, лишь от одной отрасли.
Просто антимоногород какой-то.

--------------------------------------------------------------------------------
Понимая ландшафт
Усинск — это новый город, возникший, вообще говоря, не на пустом месте. Вокруг него издавна располагались немаленькие печорские и усинские коми сёла, а с Большеземельской тундры периодически приходят ненцы.Нефтяным компаниям приходится считаться с этим весьма важным для их репутации обстоятельствами.
Вероятно, именно этот фактор вызвал к жизни достаточно нестандартное кадровое решение со стороны руководства ООО «ЛУКОЙЛ-Коми»: в сентябре прошлого года на должность заместителя генерального директора по связям с общественностью был приглашён профессиональный учёный-этнограф Дмитрий Несанелис. Для последнего, впрочем, работа в нефтяной отрасли не настолько уж нова: несколько лет назад он занимался аналогичной деятельностью в другой «дочке» «ЛУКОЙЛа» - «Архангельскгеолдобыче». Но нынешний масштаб работы совершенной иной.
- Нефтяные компании, в том числе и «ЛУКОЙЛ - Коми», особенно внимательно относятся сегодня как к природному ландшафту, так и к вопросам истории и культуры коренных народов, на территории проживания которых разворачивается производственная деятельность, - говорит Несанелис. - Не все и не всегда здесь просто. Ситуацию порой осложняют экологические происшествия. Мы, конечно, занимаемся профилактикой. Поддерживаем научные, прсветительские и другие проекты, связанные с культурным наследием коми (и ненецкого в НАО) народа. Мы стараемся вести диалог с жителями сел и деревень, общественными и экологическими движениями. Надеюсь, скоро все поймут, что нефтяники, также как и сельчане, любят купаться в чистой речке и есть свежую рыбу без посторонних запахов. Поэтому расчитываем и на помощь сельчан, и на их понимание, что мы- партнеры, а не противники.