– А мы, журналисты, приезжавшие в 1970-1980-ые годы в ваши края освещать гремевшую на всю страну Всесоюзную ударную комсомольскую стройку, видели все несколько по-иному, – уверял меня Сергей, бывший в те годы репортером республиканской партийной газеты «Красное знамя».
Сегодня Сергей Севрук, заместитель руководителя АУ РК «Редакция газеты «Республика» Анатолий Зинов и фотокорреспондент пресс-службы Главы РК и Правительства РК Юрий Осетров рассказывают о том, какой они видели историю Усинска через призму рабочего блокнота и объектива фотоаппарата.

О ТОМ, ЧЕГО НЕ ВИДЕЛ, – НЕ ПИШИ
В начале восьмидесятых годов Сергею Севруку по заданию редакции нужно было подготовить серию путевых очерков под рубрикой «Письма из Усинска».



– И вот я в первый раз прилетел в незнакомый приполярный край, – Сергей начинает свой рассказ, будто читает героический эпос. – Как водится, первым делом пришлось решать квартирный вопрос. В то время в Усинске бывало множество гостей, в том числе зарубежных: всем хотелось прикоснуться к романтике большой стройки, посмотреть, что это за люди такие, которые в лютые морозы строят среди тундры город-сад. Так вот, в дни моей командировки в приполярном городе находилась съемочная группа французского телевидения, а также команда российских лыжников – уж не помню, зачем её туда занесло. Поэтому мест в гостинице не было, и на ночлег меня определили в отдельную комнату… женского общежития.
Ну и, разумеется, во время вечернего променада, когда Сергей пошел в гости к сестре в Пионерный, не обошлось без курьеза.
При выходе из общежития его остановил участковый милиционер с дружинниками, мол, а что это вы тут делаете, в женском общежитии, после 23 часов. «Я тут живу», – спокойно ответил гость. После соответствующей проверки редакционного удостоверения и временного пропуска в общагу его отпустили.
Навсегда осталась в памяти Сергея Севрука и его первая поездка на 100-ю буровую. Тогда, после осмотра буровой и бесед с рабочими на пронизывающем ветру, особенно теплой и уютной показалась шумная столовая, где подавали наваристый украинский борщ с пампушками и вкуснейшую домашнюю выпечку.
За годы работы в СМИ Сергей побывал в самых разных уголках страны, но та первая командировка на комсомольскую ударную стройку памятна по-особенному. Он даже не может припомнить, где еще принимают гостей столь тепло и радушно, как в северном Усинске.
…В конце поездки журналиста из «Красного знамени» принял сам Первый – так тогда уважительно называли первого секретаря усинского горкома партии Юрия Спиридонова.
– Это была моя первая встреча с легендарным человеком, могучая воля которого в немалой степени раскручивала маховик ударной стройки, – вспоминает Сергей Севрук. – Спиридонов был ко мне милостив, а в своем резюме краток: «О том, что видел, – пиши, а чего не видел – не пиши!» В духе этого партийного указания я и написал свои «Письма из Усинска».

С ПОСВЯЩЕНИЕМ В БУРОВИКИ!
– АН-2 приземлился в сумерках, и когда мы вышли из самолета, не было видно ни зги – бушевала метель, – вспоминает Анатолий Зинов. – Меня обещал встретить один из комсомольских активистов Николай Клочков, но почему-то не встретил, и мне пришлось самому добираться до многочисленных бараков и искать того самого Клочкова. Нашел квартиру комсомольца. Комнатка два на два квадратных метра, не больше. А в ней – мать Николая и жена с двумя новорожденными близнецами. Сам Николай, как выяснилось, срочно уехал на одну из буровых, где случился пожар, потому и не смог меня встретить. Милые люди предложили переночевать на полу, дескать, места хватит, а утром Коля приедет. Вариант переночевать в общежитии, которое находилось в бараке, оказался заманчивее.
В большой комнате парни играли в карты, тут же прихорашивались девчонки в ночнушках и пеньюарах, готовясь ко сну. «Ты чего вылупился? – спросил один из парней. – Баб раздетых не видел?» И тут же журналисту популярно объяснили, что в общежитии все живут одной семьей, но если кто с глупостями полезет, то разговор с ним будет короткий.
– А мне нужно было увидеть другой Усинск – нефтяную столицу республики. Ребята сразу посоветовали: «В УБР иди, там машины ходят круглые сутки», – вспоминает Анатолий Зинов.
В управлении буровых работ, несмотря на час ночи, кипела бурная деятельность. Приезжему журналисту предложили: «Сейчас будем машину на буровые отправлять, можно сесть и в любую бригаду на пересменку ехать». Анатолий так и поступил.
На месте мастер предложил ему койку в вагончике и поинтересовался: «Первый раз на буровой?». Услышав утвердительный ответ, повел знакомиться с хозяйством, а в завершение предложил подняться на буровую вышку, чтобы осмотреть окрестности.
– Я, дурачок, не задумываясь полез вслед за ним по лестницам-мосткам, – улыбается Анатолий Зинов. – И лишь добравшись до верхней площадки, понял, в какое незавидное положение себя поставил. Представьте себе зиму. Лютый мороз. Сильный ветер. И внизу, в 52 метрах от вас, огоньки. Они расплываются, потому что буровая вышка постоянно раскачивается. А потом, держась за заиндевелые поручни, я стал спускаться по скользким замазученным ступеням вниз… Сколько длилось это испытание, не помню. Но внизу мастер сказал: «Спустился? С посвящением тебя в буровики!»

МАЛО ЛИ ЧТО СЛУЧИТСЯ…
– Я фотографировал экзотику Севера, не жалея на это пленки, – делится воспоминаниями фотограф Юрий Осетров, привыкший смотреть на мир через видоискатель. – Дотошно выбирал точку съемки, чтобы запечатлеть новенькие вагончики в Парме, частокол заиндевелых антенн на крышах домиков, укутанных в теплые одеяла малышей, которых по утреннему морозу везли на санках родители. Удивляло прежде всего то, что одновременно с одинаковым размахом шло и бурение, и добыча нефти, и строительство города. И то, что едва ли не раньше жилых домов в Усинске появлялись и музыкальная школа, и детский сад с бассейном.



Особенно Юрию нравилось снимать работающих на месторождениях людей. Да и как было не прославить на всю страну рекорды буровых бригад В. Безрука, С. Мелехина, Н. Добрякова. Столичные печатные издания буквально расхватывали снимки Осетрова, с которых смотрели эти колоритные, жизнерадостные люди, чтобы разместить их на своих первых полосах.
– Как-то с Анатолием Зиновым оказались в бригаде Мелехина, – вспоминает фотограф. – Я искал точку съемки вышки, но увлекся, наступил на подмерзший и припорошенный снегом водоотвод и провалился. Брюки тут же покрылись льдом. В бытовке буровой мастер снабдил меня сухими теплыми носками, унтами, а потом достал непочатую бутылку водки, растер меня да еще и налил полный стакан. «Так сухой же закон на буровых», – недоумевал Зинов. «Сухой. Но в запасе нужно иметь – мало ли что может случиться!» – улыбнулся Мелехин.

«МЫ БЫЛИ ПЕРВЫМИ»
– Август 1994 года. Я с родными должен был лететь в отпуск. А накануне из газеты «Усинская новь» узнаем об аварии на нефтепроводе Возей – Головные сооружения, – вспоминает Анатолий Зинов. – Я на планерке сразу сказал, что на этот раз произошло что-то страшное – о рядовых происшествиях уже давно ничего не сообщают. Позвонил в Усинск, там подтвердили: да, это – экологическая катастрофа. Уже купленный билет на самолет сдал. Вместе с Юрием Осетровым тут же взяли авиабилеты в Усинск.
– Мы были не только первыми, но и единственными журналистами, которые попали на разлив, – добавляет Ю. Осетров. – И то хитростью: через начальника природоохраны, без согласования с городскими властями. Уже через несколько часов после приземления оказались на ручье Безымянный-1. Ощущение было такое, будто он – сплошная нефтяная лава, исторгнутая землей. И, как сказали нам специалисты, нефть оседала на берегах и на дне, убивая все живое.
– Через месяц, уже побывав в отпуске, я узнал, что в Усинском районе на всех ручьях якобы поставлены затворы и больше ничего страшного не происходит, – продолжает Анатолий Зинов. – Но мы с Юрой Осетровым вновь решили полететь в Усинск и на месте увидели совсем другую картину: по-прежнему залитые нефтью болота, многочисленные замазученные ручьи, черные деревья по берегам. Нефтесодержащая жидкость обтекала затворы и сплошным потоком уже текла по реке Колве…
Скорее всего, по словам коллег, их второй фоторепортаж попал не только в российские, но и зарубежные агентства. Потому что после этого в Усинск рванули журналисты всех изданий и рангов… Авария эта действительно оказалась настоящей экологической катастрофой. Именно с такой формулировкой она и была занесена в Книгу рекордов Гиннесса.

* * *
Известие о снятии в 2004 году статуса зоны экологического бедствия мои собеседники восприняли, как весть об окончании войны. И после этого уже ездили на возрожденные к жизни промыслы, как на новоселье. Потому что в новых условиях нефтяникам можно было уже не преодолевать героически трудности, а просто работать. Но это уже совсем другая история, которая требует отдельного рассказа.